Труд, освободивший Ленинград

В преддверие военных годовщин и дат мы уже не раз писали о том, как жили и боролись в годы войны и блокады сотрудники нашего предприятия (тогда – «Ленгортопа»). Как заготавливали дрова и торф, убирали снег, разгружали суда и железнодорожные составы. В нечеловеческих условиях: под огнем, в лютый мороз ремонтировали котельные, топливные и тепловые трассы, разыскивали на свалках и в руинах закрытых и эвакуированных предприятий все, что могло бы быть переработано и служить топливом. Тысячи ежедневных, рутинных подвигов труда и самосознания, маленьких и больших. Нормальных, естественных – и единственно возможных! - для того времени.  Фашисты были уверены, что после установления блокады громадный город превратится в хаос, а жители умрут поодиночке. Но вышло по-другому. Не только потому, что большинство горожан, вне зависимости от возраста, положения, здоровья, проявляли великую стойкость и беспримерное мужество, каждый – как мог. Ленинград – работал. Именно вокруг трудовых коллективов, вокруг действующих несмотря ни на что заводов, предприятий, учреждений, сплачивались все живые силы города. Могучий коллективный дух, бесконечный и беспримерный общий труд спасли город. Предприятия Ленинграда стали его кровеносной системой, его живыми нервами, его мыщцами и сухожилиями. В чем-то идеологи фашизма были правы, когда издевательски декларировали: «Труд освобождает».  Именно труд спас - и освободил. 

Папина «броня» и  суп из обмылков

Большая часть жизненно важных ленинградских предприятий переходили на казарменное положение. Рабочие и служащие получали бронь или «броню», как тогда говорили, и жили прямо на работе, выбираясь повидаться с семьей раз в месяц, в несколько месяцев. А что ждет дома, остался ли кто в живых? Вспоминает один из блокадников: «Отца, работавшего в мартеновских цехах, окончательно перевели на казарменное положение, и мы общались только знаками, через Неву.»В знак того, что он жив, все в порядке, рабочий махал платком. Сын махал ему в ответ – все в порядке, все живы. На предприятиях были столовые, в которых хоть как-то кормили. Каждый раз, отправляясь к родным, люди старались захватить с собой что-то из еды, урезая от себя. Это были спасительные «гостинцы». Из дневника 14-летней девочки Капитолины Вознесенской: «Папа сегодня из столовой принёс какого-то супу из дрожжей. Он напоминает, когда вымоешь жирную посуду, вода сделается мутная беловатого цвета», «Дядя Сережа принес мороженых кочерыжек. Они очень вкусные, как сахарные, но очень холодные, так что зубы захватывает».  И через два месяца, в декабре: «Это страшный месяц, потому что 20 декабря умер папа».  Летом 43-его года, когда жизнь в городе стала сравнительно сносной, другая девушка-блокадница, только что поступившая в училище, вспоминает: «Надо подавать заявление об увольнении с фабрики. Честно говоря, страшно остаться без возможности прийти в цех и наесться...Чувство голода до сих пор не отпускает.»

Блокадный «корпоратив»

На предприятия и в учреждениях продолжалась социальная жизнь, отмечались праздники, юбилеи.Руководители, как могли, «выбивали» продовольствие, какие-то подарки.

Новый, 1942 год: «Новый год я провела на фабрике, в штабе. Немного выпили за успехи наших на фронте. Закусывали хлебом с селедкой – невиданная роскошь! Говорят, попалась бочка с селёдкой вместо яблочного повидла,» - из дневника ГалиныЗимницкой. Оттуда же: «Первое мая отпраздновала так, как и мечтать не могла. Наш директор фабрики…устроил банкет для всех рабочих. Каждый цех убрали и украсили по-праздничному, сделали длинные столы, которые накрыли белыми накрахмаленными скатертями и сервировали не хуже, как в хорошее довоенное время.»

А это воспоминание о «корпоративе» в госпитале, лето 1943 года. «Банкет соорудили такой. "С носа" по 300 г хлеба. Достали зелени, наварили зелёных щей и натушили репы со свежей редиской. На третье – кофе и голубица. На зелень Горторг дал разрешение на 20 килограмм, а голубицу набрали санитарки на минных полях. Было очень весело. Вместо вина – красный сироп, напиток из киоска. Красота! Танцы до упаду!!»

Обязательной составляющей были концерты художественной самодеятельности (артисты зачастую падали от голода и усталости).  На производства приезжали участники так называемых «литераторских бригад», ленинградские писатели и поэты, и устраивали чтения. Популярностью пользовались заводские и фабричные библиотеки, где можно было почитать в перерыве, оторваться мыслями от страшной действительности. Многие блокадники вспоминают, что никогда столько не читали, сколько в дни войны. Некоторые приходили в библиотеку для того, чтобы просто посидеть – рядом с другими, главное, не в одиночестве…

Мы, братья по крови…

«Наш цех работает рывками. За две недели выполняет месячный план. Это получается за счёт работы по 10–12 часов в день.  Выполнив план, цех убирают дочиста и все отправляются на другие работы. Сейчас в основном посылают на слом деревянных домов – заготавливать топливо для будущей зимы.» Помимо заготовок дров и торфа, уборки снега, разбора завалов после бомбежек, вывоза мусора, нечистот, тел погибших и умерших от голода ленинградцев, на плечах ленинградских рабочих и служащих, большую часть которых составляли женщины и подростки, лежали и другие жизненно важные задачи. Одна из них – сбор донорской крови для нужд фронта. Потребность в крови и ее препаратах была огромна. Ленинградский институт переливания крови всю войну вел работу по агитации на производствах и в учреждениях. И не напрасно – желающих сдать кровь было столько, что порою донорам приходилось ждать по нескольку часов в очереди, до тысячи человек в день. Хотя принимали только «универсальную» кровь первой группы.  Донору полагался небольшой дополнительный паек и денежное вознаграждение. Но от денег принято было отказываться – ихбезвозмездно передавали в фонд обороны. В 1942 году на эти деньги – около 510 тысяч рублей - был выстроен и оснащен самолет «Ленинградский донор».  Вместе с кровью сдавали и тару для ее транспортировки. Специальных бутылок из медицинского стекла не хватало, поэтому в ход шли любые стеклянные бутылки, в основном, винные. Их стерилизовали, закупоривали бумажными пробками, заливали горлышки мастикой. Поразительно, что качество ленинградской крови было очень высоким – брак составлял не более 0,2 % от общего объема.

Все женщины, не занятые на тяжелых производствах, участвовали в шитье и ремонте одежды для бойцов. В основном, эта работа ложилась на учреждения культуры. Белье для солдат шили даже артистки цирка Эмиля Кио. А декорационные мастерские Кировского театра шили камуфляжные сетки, делали корпуса мин из папье-маше, а также фанерные муляжи танков для обмана противника.  «Сегодня в Ленинграде танки выпускает и Кировский завод, и Кировский театр…»

«Осторожно, крысиный водопой!»

 Из молодых работниц производств и учреждений формировали санитарные дружины. То, что делали девушки-подростки, сегодня выполняют профессиональные спасатели МЧС. Они разбирали завалы, убирали мертвых с улиц и из дворов, оказывали помощь раненым.Страшную угрозу для Ленинграда представляли эпидемии. Усилиями санитарных дружин удалось не допустить вспышек страшных инфекций, хотя для этого были все предпосылки: тысячи погибших каждый день, полчища крыс, которые к весне 1942-го буквально заполонили голод. Они-то как раз не голодали. Рабочие Кировского завода вспоминают, как каждый день в одно и то же время огромные полчища серых крыс выходили к Неве на водопой. Страшно было оказаться на их пути. Об этом даже объявляли заводские громкоговорители: «Осторожно! Крысиный водопой!» Специальные бригады по уничтожению крыс также состояли из девушек и мальчиков-подростков. Весной 1943-его года к ним прибыла  «профессиональная» помощь. Председатель Ленсовета выписал из Ярославской области четыре вагона дымчатых котов, считавшихся лучшими крысоловами. Чтобы кошек не разворовали по дороге, их везли под усиленной охраной. Часть котов выпустили на улицу прямо на вокзале, часть раздали на руки ленинградцам, часть расквартировали на заводах, фабриках и в учреждениях. Второй эшелон усатых и хвостатых спасателей набирали в Сибири.  Была объявлена самая настоящая мобилизация. Люди приносили своих любимцев на сборный пункт. Первым из добровольцев был черно-белый кот Амур, которого хозяйка принесла с пожеланием «внести свой вклад в борьбу с ненавистным врагом».

Битва за урожай

К весне 1943 года у каждого предприятия Ленинграда был свой огород, где выращивали овощи и корнеплоды. Огороды были и в городе, и за городом – во Всеволожске, в Обухово. «С полей на наш склад поступает всё больше и больше овощей. Ящики с овощами стали более весомыми. Вместо салата, редиски и зелени привозят редьку, репу и брюкву. Теперь мы едим овощную солянку, от которой я заметно поправилась,» - вспоминает работница кондитерской фабрики Микояна Галина Зимницкая, - «Сегодня я опять сопровождала машину с овощами. На повороте нас атаковала ватага мальчишек с крючками из толстой проволоки, похожими на кочергу. Они прямо на ходу повисли на бортах машины и крючками сбрасывали кабачки на дорогу. Пока я вылезала из грузовика, они уже удрали со своей добычей под мышками…» 

Ленинградский стиль

11 апреля 1944 года Жданов делал доклад на пленуме горкома партии, посвященный положению дел в Ленинграде. В своем докладе он говорил о том, что ленинградцы обладают «золотой привычкой»  - «не чураются никакой работы, даже черновой, для них характерны любовная забота о своем городе, высокий патриотизм». А также перечислил основные качества «ленинградского стиля работы»: организованность, маневренность, оперативность, полное использование местных ресурсов, максимальное развертывание инициативы и хозяйственная расторопность. В апреле 1944 года в Ленинграде открылся дом моделей, модельеры и портные начали готовить первую коллекцию одежды. В апреле 1944 ленинградцы впервые официально отметили праздник Пасхи. Многие вместо куличей освящали хлеб. В апреле 1944 года поэт Михаил Дудин написал:

Гудят гудки. Упруго на рассвете 
Поют мосты. Проходят в школы дети. 
Измазанные мелом штукатуры 
Заделывают в стенах амбразуры, 
Стекольщики застекливают рамы. 
Дежурят наблюдатели. И прямо 
Пехотный полк колонной боевой 
Идет на фронт по мокрой мостовой.